Разговор об истории: третье поколение и реперные точки памяти

Смотрите также

Разговор об истории: мещане, хулиганы, овраг и мост между мирами

29 марта на радио «Городская волна» (101.4 FM) прозвучал очередной выпуск «Разговора об истории Новосибирска». В гостях в студии побывали руководители исследовательского проекта «Память семьи — память народа. Краеведческая олимпиада историко-культурных исследований школьников»: куратор, менеджер образовательных проектов фонда «Образование» Михаил Моисеев и научный руководитель проекта, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН Ирина Октябрьская. «Новосибирские новости» публикуют полную расшифровку программы.

Евгений Ларин

07:10, 03 апреля 2024

Евгений Ларин: 23 марта в Музее на набережной — это отдел Музея Новосибирска — состоялся семинар для учителей и родителей юных краеведов. А говорили его участники о семейных реликвиях, о том, как старые предметы превращаются в объекты внимательного изучения не только их владельцами, но и серьёзными учёными — историками, этнографами и краеведами.

Семинар получил название «Память семьи — память народа». И совсем не случайно, поскольку мероприятие проходило фактически под эгидой фонда «Поддержка проектов в области образования», или, если короче, фонда «Образование». «Память семьи — память народа» — это один из исследовательских проектов фонда.

И, наверное, сначала нам нужно определиться с термином и сказать, что мы называем семейной реликвией, чтобы наши слушатели имели чёткое представление о предмете нашего разговора. Хотя, наверное, интуитивно все понимают, что такое реликвия. И тем не менее.

Ирина Октябрьская: Если вы откроете интернет, то вы, конечно, прочитаете, что слово «реликвия» имеет латинские корни. Оно восходит к основе, которая буквально означает «останки, прах, наследие». Первые реликвии — это почитаемые останки святых, пророков. Возникновение реликвариев было связано с ранним христианством. Из религиозных святынь постепенно вырастали святыни исторические. И по мере того, как формировалось представление о ценности реликвий, об их месте во времени и пространстве, человек пытался соотнести себя с этими ценностями, и в конечном итоге на пересечении истории, времени, семейных хроник возникали семейные реликвии.

Ирина Октябрьская. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Ну, для нас это, конечно же, никакие не останки, а вполне конкретные предметы.

Давайте поймём, любой ли предмет, который принадлежал нашим родителям, бабушкам и дедушкам, можно называть реликвией. Я начну с того, что, как мне кажется, утверждение, которое неоднократно звучало на семинаре, о том, что семейная реликвия есть в каждом доме, не совсем верно. Особенно если оно касается городских квартир. Городские жители мобильны, они часто переезжают с места на место. И у многих просто нет возможности взять какую-то вещь и положить её куда-нибудь на чердак или в чулан и забыть о ней лет на 100, чтобы она уж точно превратилась в реликвию. Или реликвия и не должна лежать на чердаке или в кладовке, а наоборот должна находиться на самом видном месте?

В общем, это вопрос о том, насколько наши современные, прежде всего, горожане, вообще имеют такую традицию — хранить предметы, которые принадлежали их предкам, далёким или не очень. У меня, например, в квартире, в которой жили бабушка и дедушка, таких предметов очень много. Но это просто потому, что квартира старая и люди там жили долго. Но как у нас в целом дела обстоят с такими предметами?

Ирина Октябрьская: Давайте для того, чтобы ответить на этот вопрос, я просто прочитаю фрагмент творческой работы — пусть это будет научная работа, сделанной учеником Неудачинской средней школы Татарского района Новосибирской области. Эта работа была представлена в рамках прошлого конкурса, конференции, посвящённой семейным реликвиям.

Начинается эта работа с фразы: «Реликвия — свято хранимая, почитаемая вещь, связанная с историческими и религиозными событиями прошлого. Семейные реликвии — это документы и предметы, принадлежащие семье или роду и передающиеся по наследству из поколения в поколение». И так далее. Это определение девятиклассника средней школы. А если комментировать ваши размышления о том, что есть семейные реликвии и где они должны храниться, то можно сказать следующее.

Дело в том, что семейная реликвия имеет значение как знак или символ памяти. Мы говорим не столько о вещи, ну, или не всегда мы говорим о вещи как о некоем объекте, представляющим или не представляющим ценность. 

Евгений Ларин: То есть это может быть абсолютно любой предмет?

Ирина Октябрьская: Это может быть любой предмет, не значимый с точки зрения его материальной ценности. Это может быть что угодно.

Память человеческая — субъективна. И вот эти самые семейные реликвии выступают своего рода реперными точками вашей памяти и памяти вашей семьи. Они привязывают вас к реалиям, к событиям прошлого, к именам ваших дедушек и бабушек. Может быть, они позволяют погрузиться вам, если вам повезёт с чердаком, на глубину нескольких поколений.

Евгений Ларин: То есть реликвия — это вещь старая? Она должна быть старой вещью?

Ирина Октябрьская: Реликвия — это то, что привязано к вашей памяти.

Евгений Ларин: Если у меня короткая память, то реликвии может быть и пять лет?

Ирина Октябрьская: Может быть, и меньше. Вы храните свой первый паспорт, комсомольский билет?

Евгений Ларин: Первый паспорт я не могу хранить, потому что его забирают, когда выдают второй. А вот студенческий билет я храню. Да, он у меня лежит.

Ирина Октябрьская: Вот, видите, значит, не всё потеряно. С реликвиями у вас всё в порядке.

Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Михаил Моисеев: У нас в ходе проекта «Семейная реликвия и культурно-историческая память» были случаи, когда наставник, участвуя в образовательной программе, прежде чем заниматься с ребятами, со школьниками, сам всё это понимал. Но когда он начинал говорить с детьми, то некоторые говорили, что у них нет никаких таких вещей. Во время обсуждения мы начинали это выяснять, и выяснялось практически всегда, что эти вещи всё равно есть. Просто нам кажется зачастую, что реликвия — это что-то, что должно чуть ли не на постаменте стоять. Но, как очень точно говорит Ирина Вячеславовна, реликвия — это то, что соотносится с самим человеком, то, что человек может соотнести со своей памятью. И у всех так или иначе эти реликвии нашлись. Даже у тех, кто был уверен, что они не найдутся.

Евгений Ларин: Раз уж мы заговорили о вашем проекте, то давайте несколько слов скажем о том, что это за проект — «Память семьи — память народа». Насколько я понимаю, он в том или ином виде уже не первый год существует, то есть это продолжение чего-то уже существовавшего, верно?

Михаил Моисеев: Да. Фонд «Образование», благодаря нашим учёным, уже несколько лет ведёт проекты, связанные с семейной реликвией. Первый проект назывался «Семейная реликвия и культурно-историческая память». Был проект «Цифровая гуманитаристика». Сейчас мы занимаемся проектом «Память семьи — память народа. Краеведческая олимпиада историко-культурных исследований школьников». Это попытка системного подхода. Благодаря учёным у нас появился метод, с помощью которого можно соотносить реликвии с жизнью человека, выяснять всю информацию о реликвиях.

Михаил Моисеев. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

На первом этапе мы передаём методику учителям, наставникам. И у нас уже есть наставники, которые участвуют во второй, в третий раз, продолжают участвовать. И дети новых поколений приходят в этот проект.

Поэтому мы стремимся, чтобы здесь действительно была, во-первых, научность, чтобы мы могли описывать эту реликвию так, чтобы это было понятно и удобно использовать в дальнейшем учёным. А во-вторых, или это, может быть, нужно было поставить на первое место, это, действительно, связано с личным ощущением. 

Евгений Ларин: Ирина Вячеславовна, очевидно, что, раз проектом занимается Институт археологии и этнографии и вы этим занимаетесь, значит, это учёным интересно. Какова ваша роль и роль института в этом проекте? Чем вы там занимаетесь?

Ирина Октябрьская: Давайте немножко отвлечёмся от науки и оговоримся, что и первый проект, который назывался «Семейная реликвия и культурно-историческая память», и нынешний проект «Память семьи — память народа» поддержаны министерством региональной политики. Это областные гранты, которым придаётся очень большое значение. Такого рода проекты, ориентированные на поддержку наставничества, на научное волонтёрское движение, на развитие гражданской науки, имеют огромный смысл. И научный, безусловно. Но кроме этого они имеют образовательное значение и они очень важны для формирования гражданского самосознания — достоинства, уважения к собственной истории и в целом творческого отношения к жизни, к реальности.

Евгений Ларин: А вы не рассматриваете участников проекта как будущих учёных, которые займутся историей, этнографией, начав с этого?

Ирина Октябрьская: Безусловно, такого рода проекты так или иначе связаны с ранней профориентацией — это так называется. Но я отдаю себе отчёт, и все коллеги, с которыми мы сотрудничаем, понимают, что наша задача — сформировать активное творческое отношение к жизни. Интерес к собственной истории — это часть такого творческого отношения к жизни.

Возможно, кто-то из этих детей — десять, пять или даже один человек из шестидесяти участников, будет профессионально заниматься наукой. Но то, что они будут интересоваться краеведением, формировать и хранить собственные архивы — это абсолютно точно.

Смотрите также

Разговор об истории: сказочная Закаменка, сугробы и новостройки

Евгений Ларин: И, насколько я понимаю, эта их работа, о которой мы сейчас поговорим, — это первая ступень именно научной работы и даже издаётся уже как вполне себе серьёзный сборник этих работ?

Ирина Октябрьская: Да. Я принесла с собой сборник, который был издан в 2022 году. Тогда мы провели конференцию, посвящённую семейной реликвии и культурно-исторической памяти в рамках международной научно-студенческой конференции Новосибирского государственного университета и опубликовали детские материалы. Получился замечательный сборник с очень оригинальными работами. Конечно, среди этих работ есть и эссеистические сочинения, которые можно назвать своего рода новеллами. А есть вполне убедительные работы, построенные по схеме научного исследования. И они опираются на вполне осмысленный подход к методу устной истории, к повседневной истории, и они, в общем, презентируют очень оригинальные материалы.

Евгений Ларин: Но там всё серьёзно, всё проверено и этому можно полностью доверять?

Ирина Октябрьская: Абсолютно! На самом деле такого рода проекты и такого рода подборки имеют несколько уровней прочтения. С одной стороны, это авторское погружение в исторический материал, в культуру, в традиции, в память. А с другой стороны, это некая сводка. В данном случае у нас есть подростки, дети от 10-12 до 16 лет. И их работы — это сводка их представлений о том, что есть память, что такое семейные реликвии, каково значение памяти и семейных реликвий в человеческой жизни. Для профессиональных учёных это повод для того, чтобы анализировать ситуацию, развитие ситуации и обозначать некие важные для нас тенденции, которые характерны уже для регионального сообщества.

Можно сказать, что несколько последних десятилетий характеризуются всплеском краеведения, интереса к памяти.

Евгений Ларин: Да, это все замечают.

Ирина Октябрьская: И это не случайно, потому что Новосибирск преодолел свой столетний рубеж. Это значит, что в городе появилось третье поколение горожан, укоренённых здесь. Есть такие исторические прецеденты, исторический опыт: на третьем поколении возникает потребность в обращении к прошлому.

Ирина Октябрьская, Михаил Моисеев, Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Прежде чем мы поговорим о конкретных находках и открытиях, которые сделали ребята, хочется понять, как заинтересовать детей, ну а перед этим, наверное, родителей, убедить их в том, что это работа действительно важна. Какие волшебные слова вы применяете, чтобы эта работа пошла?

Михаил Моисеев: Мне кажется, здесь дело не в волшебных словах, а в том, что это часть большой работы. В нашем проекте участвовало много тех людей, которые вместе с Ириной Вячеславовной уже находились в процессе. Она с ними работала, встречалась, они её знают, и они пришли, потому что они знают, что здесь будет происходить что-то важное и интересное. Часть этих людей — это наставники, которые участвовали в других проектах фонда «Образование». И поэтому проблемы с привлечением у нас не было. Проект пошёл, и люди в нём появились.

Поэтому такой ситуации, что нужно было кого-то уговорить теми или иными словами, я не помню. Здесь скорее вопрос информирования. Момента уговора не было.

Был момент, о котором я говорил: не всегда детям было понятно, что у них есть эти реликвии. Многим кажется, что таким вещам обязательно должно быть 100 лет, что это должны быть очень старые вещи. А на самом деле 20 или 30 лет по отношению к ребёнку — это вполне уже история.

Евгений Ларин: Хочется спросить словами поэта Александра Башлачёва: как «разобраться, где храм, а где хлам»? Как научиться увидеть ценность в предмете, понять, что за ним тянется какая-то история, разглядеть ценность самой этой истории?

Приведу свой пример. Сколько раз у меня была возможность записать рассказы моего деда о его жизни, о том, где он работал, где и что строил. Но этого не было сделано, пока была такая возможность. Всегда было много работы, всегда казалось, что есть вещи поважнее, а потом оказалось, что записывать уже некого. Как научиться это всё видеть?

Ирина Октябрьская: Ваша история очень понятна. Наверное, в такой ситуации оказываются многие, потому что, цитируя классика, «большое видится на расстоянии». Когда уходят близкие люди, родители, то именно в этот момент начинаешь понимать всю ценность памяти о них, всего того, что эту память позволяет сохранить.

А если говорить об исследовании предметов, то очень важно понимать, что наука начинается с воспитания, которое неотделимо от обучения. И в этом смысле колоссальна роль наставников, которыми изначально и очень часто выступают родители.

Проект нам сразу очень понравился ещё три года назад, когда всё это задумывалось. Смысл проекта в том, чтобы научить наставников, которые затем передадут свои знания, интерес и навыки своим ученикам. Опыт показал, что это очень эффективно. 

Им самим очень интересно работать со старыми документами, старыми фотографиями. А главное то, что они способны вдохновить этим своим увлечением своих учеников. И это почти волшебство! Это не всегда укладывается в форматы просто образовательного процесса, потому что в маленьком человеке зародить интерес к большой истории очень сложно. И нужно, чтобы он взял в руки вещь, фотографию и вдруг почувствовал связь прошлого и настоящего. Это всё очень тактильно, очень эмоционально.

Евгений Ларин: Давайте перейдём к примерам семейных реликвий. Что это за конкретные вещи? Что ребята находили, чему посвящали свои исследования?

Ирина Октябрьская: Давайте я открою сборник, о котором я говорила, и просто почитаю вам выборочно оглавление. Вот как называются некоторые работы, которые были представлены на этот конкурс: «Семейная реликвия: старинная икона»; «Семейная реликвия и культурно-историческая память: военная фотография прапрадеда Петра Ивановича Полшкова и судьба простого советского человека»; «Семейная история в дневниковых записях», — в этой работе реально был старый дневник прадеда; «Реликвии моего рода: икона Вседержителя и Киотный крест»; «Фото прадеда как основа родословной пяти поколений семьи Рыбаковых»; «Паспортная книжка как путь к изучению родословной».

Евгений Ларин: Мы убеждаемся, что семейной реликвией может быть всё что угодно. Расскажите о самой интересной работе, которая вам больше понравилась, запомнилось, показалась яркой.

Евгений Ларин. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Ирина Октябрьская: Каждая работа была хороша по-своему. Среди реликвий были и паспорта, и швейные машинки, иконы, библии, семейные альбомы. Одна из работ, которая кроме прочего была сделана очень профессионально, была посвящена истории семьи Тевс. Это история немцев-меннонитов. А поводом к этой работе были настенные часы, которые передавались в этой семье по наследству. И они прошли путь из Украины в Сибирь вместе со своими владельцами.

Я читаю отрывки из сочинения: «На циферблате часов нанесена дата выпуска 1862 год, однако при разборке выяснилось, что они на самом деле намного старше и были созданы в 1764 году. Эта дата стоит на механизме часов». И вот собственно с этой даты из механизма часов фирмы «Креккер» начинается история семьи Тевс.

Это долгая история, в которой было переселение выходцев из Голландии сначала на Украину, затем, во время переселения конца XIX века, в Сибирь. А кроме этого в этой семье были и депортации, и ссылка, и трудлагеря.

Работа заканчивалась такой фразой: «В ходе исследования я узнал много интересной информации об одной из семейных реликвий — часах фирмы “Креккер”. Эта вещь прошла путь из Германии на Украину, из Украины в Сибирь. К часам приложили руку мастера из разных стран. В ходе исследования была восстановлена родословная семьи Тевс. Также удалось узнать, какой путь прошли эти часы».

Евгений Ларин: И вот вновь мы встречаем стык краеведения, истории и генеалогии. Генеалогия — это всегда очень хороший помощник тем, кто изучает историю края или города.

Ирина Октябрьская: В данном случае это просто один из удачных примеров, когда история вещи внезапно превращается в историю человека и в историю семьи. И эта история протягивается из века 18-го в нынешнее время. И понимание глубины этой памяти, возможность изложить историю трёх веков и нескольких поколений в истории одной вещи можно считать маленьким научным открытием и очень хорошим опытом исследовательской работы. И если мы говорим о науке, то это очень последовательная реализация метода устной истории, биографического подхода, истории повседневности и так далее.

Ирина Октябрьская. Фото: Павел Комаров, nsknews.info

Евгений Ларин: Есть ли ещё возможность принять участие в проекте, в краеведческой олимпиаде?

Ирина Октябрьская: Приём работ мы заканчиваем в первых числах апреля, а к 15 апреля мы должны будем подготовить уже макет нового сборника. Но это не исключает того, что мы будем продолжать работу и мы будем рады сотрудничеству на эту тему. Есть план развивать эту программу дальше. Но мы привязаны к хронологии проекта. 17 апреля состоится большая конференция «Память семьи — память народа» в рамках международной научной студенческой конференции в НГУ. Это будет открытая конференция, но её программу мы менять не будем. Её определят те работы, которые мы получили до 1 апреля.

Затем в июне, ориентировочно 12-го числа, состоится приуроченный ко Дню России большой фестиваль, где будут представлены лучшие работы, прозвучавшие на конференции 17 апреля.

Евгений Ларин: Когда вы планируете начинать работать с теми, кто захочет принять участие в следующем году? Ведь это же ежегодное мероприятие?

Михаил Моисеев: Программы бывают очень разные. Эта программа достаточно плотная, сжатая. Но были программы, когда процесс подготовки занимал год. Поэтому мы постоянно информируем об этом в группе фонда «Образование» в социальной сети «ВКонтакте» и надеемся, что эта работа будет продолжена. И с теми наставниками, которые у нас есть и которым безмерно благодарны, и с теми, кто к нам придёт, потому что мы всегда рады всем новым участникам.

Ирина Октябрьская: В рамках международной конференции существует секция «Этнография», к которой привязаны все эти проекты. В секции «Этнография» мы уже более пяти лет ведём подсекцию «Школьное краеведение». Вне зависимости от того, будет ли эта программа поддержана грантами, мы будем ждать школьные работы в подсекции «Школьное краеведение» секции «Этнография» международной научной студенческой конференции НГУ 2025 года.

Михаил Моисеев: Одной из реликвий нашего проекта была программка прадеда-иллюзиониста. Ребёнок разыскал эту программку, в которой было 42 фокуса. Два фокуса из них он знает сам. Каждая из реликвий создаёт ощущение чуда, ощущение встречи с людьми и чем-то чудесным. Поэтому занимайтесь семейной историей, и вы ощутите, как это важно и как это чудесно.

Главные новости вашего города — подписывайтесь на нашу группу Вконтакте.

#Городская волна #Городская история #Культурный город #Интервью