Сергей Чонишвили в Новосибирске: «Уже пять лет Москва меня тяготит»

Лариса Сокольникова

22:50, 22 сентября 2012

Чтобы узнать этого артиста, достаточно услышать его уникальный голос. Сергей Чонишвили приехал в Новосибирск в составе труппы Театра наций. Он открыл театральный фестиваль «Новосибирские сезоны», посвященный 75-летию Новосибирской области спектаклем «Метод Грёнхольма». Обладатель самого притягательного и востребованного закадрового голоса современного российского телевидения рассказал журналистам о том, как постановка по пьесе испанского автора отражает российскую действительность, на что может пойти актер ради желанной роли, и почему ему не нравится жить в столице.

— Сергей, насколько пьеса «Метод Грёнхольма», написанная испанским автором и поставленная болгарским режиссером, актуальна для российской действительности? Насколько она про нашу жизнь или не гипертрофирована ли ситуация?
— Пьеса абсолютно про нашу жизнь. Конечно, ее адаптированные вариации идут в Германии, в Америке и, разумеется, в Испании. На вопрос режиссера Явра Гырдева адаптировать или нет пьесу под российскую действительность, мы отказались. Потому что, как только у нас появляются Николай Петрович и Ольга Васильевна, то это вроде бы и не про нас. Попытка упростить спектакль, адаптировать под нашу действительность только опошляет его. Жорди Гальсеран живет в Барселоне, и события пьесы происходят там, и спектакль там поставлен. Важно сохранить первоисточник. Тогда наш зритель начинает строить на этом космические масштабы. Ведь он умеет заниматься ассоциативным рядом.

— Сергей, как вы относитесь к своему герою, пришедшему устраиваться на работу? Ведь многие зрители, скорее всего, так и не поняли что произошло.
— Герой обычный, и попадает он в абсолютно стандартную ситуацию нынешнего времени. Необычность здесь заключается том, что это очень богатая организация, т. к. его интервьюируют три человека. Это означает очень большой уровень финансов и ответственности. То, что происходит в комнате на протяжении двух часов — это то, что переживает человек в той или иной степени в зависимости от финансового градуса возможностей компании. Сегодня интервьюировать будут и продавца ларька «Пиво-воды» и человека, который будет отвечать за деньги Газпрома и Лукойла. Но интрига заключается в том, на что человек может пойти ради того, чтобы получить желаемую должность. Вопрос в том, ради чего ты это делаешь. И как это потом скажется на твоем собственном организме.

Все персонажи спектакля честно выполняют свою работу. Три психолога честно интервьюируют человека, который пытается честно попасть в эту компанию. Если он приходит на должность топ-менеджера в такую фирму, то должен абсолютно точно понимать, что 15, а то и 17 лет он будет работать 48 часов в сутки. Но потом у него будет достаточное количество банковских счетов, которые он потратит на восстановление своего здоровья. Это тоже самое, когда человек хочет заниматься актерской профессией. Ему надо сразу объяснить, что биография может сложиться, а может и не сложиться. Есть определенный момент самоотдачи. Иногда на пустом месте. С одной стороны, профессия удобная, а с другой, вроде бы ты можешь ничего не делать, но рано или поздно это даст тебе по лицу обратным ходом. Потому что, если ты не любишь то, чем занимаешься, то рано или поздно оно тебя самого и уничтожит.

— Вам приходилось бывать в ситуациях, подобных той, что разыгрывается в пьесе?
— Актеры постоянно попадают в подобные ситуации, потому что кастинги — это обычное дело для них. Но часто случается, что человек подготовил серьезный драматический материал, пригласил партнершу, а его никто и не собирается слушать и берут его, потому что он по росту подходит.

— На что бы вы как актер пошли бы ради желанной роли?
— Вопрос не по существу. Ради какой желаемой роли и в каком возрасте? Я никогда не ходил по трупам за свою 47-летнюю жизнь. Может быть, поэтому и биография моя начала складываться достаточно поздно. В профессиональном театре я работаю с 1986 года, а первый раз на сцену вышел в 1978. Все зависит от человека, поэтому если вы предложите мне сыграть Гамлета, то я могу и отказаться. Но своего Гамлета, я надеюсь, когда-нибудь сыграю. В ближайшие 45 лет я еще собираюсь функционировать.

Все актеры все-таки не совсем здоровые люди. Это часть профессии. Но если ты не получаешь морального удовлетворения, то не надо на это подписываться. Я никогда не кину камень в тех людей, которые делают продукцию, вызывающую раздражение. Этим людям тоже иногда бывает нечего есть. Но когда после третьего сезона какого-нибудь проекта, уже основательно навязшего в зубах, человек соглашается на четвертый, то и лучше бы он этого не делал. Выдержал бы паузу, тогда бы стерлось ощущение, что он женщина с тяжелой судьбой из города на сваях или кровавый легавый, который восьмой сезон мочит каких-нибудь преступников. Снимутся ассоциации, и пойдет новый этап работы.

Мы родились для праздника! Иначе мы уступили бы свое место кому-нибудь другому. И тогда нужно идти в другую профессию, продавать нефть, газ, оружие или заниматься научными разработками. Ведь, согласно аксиоме Генриха Бёла, за искусство всегда либо переплачивают, либо недоплачивают. Второе случается чаще.

— Если бы метод Грёнхольма применяли при приеме на работу в российских компаниях, мы бы жили по-другому?
— Нечто подобное применяется в крупных компаниях. Но у нас все немного по-другому, не без перекосов. Была бы действительность другой, если бы применяли такой метод приема на работу, неизвестно. Нужно серьезно менять мозги и понимать, что в каждом деле должны работать профессионалы, которых сейчас большой дефицит. Поэтому у нас проблемы с Роскосмосом, с управлением, конфликт между одними организациями и другими. У нас есть люди, которые держатся за свое место и никого не пускают. По статистике, больше 60% граждан России считают своих начальников либо идиотами, либо недалекими людьми. И, по сути, это страшная цифра. И так не должно быть.

— Реакция зрителей на «Метод Грёнхольма» в разных городах отличается?
— В Саратове это воспринимается как фантастика и абсурд, потому что до них это все еще не дошло. В Москве или в Риге всё нормально. Но скорее всего, восприятие меняется не от города к городу, а с течением времени. Некоторые моменты спектакля, особенно тот, что со шляпами, воспринимается все острее и острее. Это связано с событиями, происходящими сейчас в обществе. Чем комичнее и чем более похожей на клоунаду становится наша политика, чем активнее заявляет свои права РПЦ, тем острее становится реакция на сравнение политиков с клоунами и на епископа, показывающего характерный жест. Но изначально в тексте пьесы ничего не идентифицировалось с нашей действительностью. Какой бы это ни был город и степень информированности зрителя, он всегда голосует ногами. Когда уходит энное количество людей, значит плохо. Но с этого спектакля не уходят. На новосибирском показе никто не ушел. Бывает, что пара человек выходит, но и то один возвращается, потому что он сходил попудрить нос.

— Сергей, а ваш голос застрахован?
— Нет. (Смеется) У меня нет денег для страховых взносов.

— Вы достаточно широко представлены в эфирных медиа. Не боитесь распылиться?
— Я не боюсь распылиться. Работаю 24 часа в сутки, играю в театре Ленком по 28 спектаклей в месяц. Мое присутствие в эфире началось в 1993 году, и это был вопрос выживания. Я занимался в большом количестве рекламы. Сейчас это в основном документальное кино, аудиокниги и внутрикорпоративные фильмы. Если говорить о присутствии в синематографе, то все всегда вспоминают сериал «Петербургские тайны», съемки которых закончили в 1995 году. До 2000 года я не снимался, потому что не было предложений, а участвовать в том, что предлагалось, я не хотел. В чем хотел участвовать, то проигрывал кастинги. Каждый занимается профессией в том объеме, в каком он может ею заниматься.

— Возникает такое чувство, что все документальные фильмы озвучивает Чонишвили?
— У вас ошибочное чувство. Это всё пародисты и подражатели.

— В искусстве всегда есть выбор между тем, что интересно и тем, что прибыльно. Что должно произойти в нашей стране, чтобы эта ситуация изменилась?
— Это вопрос не столько к нашей стране, а к общечеловеческому сознанию. Мир катастрофически тупеет с точки зрения морали и восприятия окружающей действительности. Становится более примитивным и простым, как «Пионерская правда», в восприятии. Человечество, как любая структура, развивается по спирали. Есть процесс рецессии и наоборот — возрождения. Просвещенная Европа долгое время была далеко не просвещенной.

— Вы долгое время жили в Омске, где в Драмтеатре служил ваш отец, и сейчас блистает ваша матушка. Продолжаете ли чувствовать себя сибиряком? Что изменилось в вас, когда вы стали московским актером?
— Вообще-то родился я в Туле. И кровей у меня больше всего польских, как это ни странно. Период существования в Омске, когда там был один из сильнейших театров в стране, конечно, наложил на меня отпечаток. Но человек чувствует себя хорошо там, где ему хорошо. Где он может жить, работать и получать удовольствие. Поэтому я космополит. В свое время меня очень радовало мое присутствие в Москве, но последние лет пять этот город меня тяготит. Он стал хуже. А то хорошее, что там было изначально, сейчас завязано исключительно на определенных людях, с которыми я работаю. Была бы у меня возможность, я лишил бы себя этого мегаполиса. Но меня держит возможность самореализации.

#Интервью